Рейтинг: PG-13
Жанр: специфический романс
Размер: мини, драббл
Предупреждения: механофилия и ещё по мелочи, ибо речь идёт о роботах (требование заявки)
Саммари: что вы знаете о серии ОЛМов "М"? Ну так позвольте вам немного рассказать.
Слово автора: ОЛМ - очеловеченный легальный механизм с определённой специализацией.
Слово автора 2: да, сначала там были Холмсы и Уотсон с Лестрейдом, но обойти Джимми-боя я был не в силах
Серия «М»: доступ запрещён
читать дальшеСебастьян прицелился, выстрелил и сделал последнюю пометку на листе; стоявший в тени стены Джим подошёл к нему и обнял сзади за плечи.
- Ты снова меток, как никогда, верно? - произнёс Мориарти ему на ухо, растягивая гласные. - Но всё же недостаточно для меня-а, - поджал Джим нижнюю губу, разочарованно глядя на пробитое в нескольких местах бумажное изображение первого Холмса.
- Я его смерти хочу. Я её просто жажду, - громко шипя, Джим резко выдернул из руки провод, соединявший его с Мораном, заставляя последнего болезненно поморщиться.
Мориарти не обратил на это никакого внимания, а только закатил рукав больничной робы и подошёл к маленькому окошку в стене, расположенному почти под потолком и выходящему не на свежий воздух, а в коридор, где охрана менялась каждые полчаса.
Себастьян повернулся и посмотрел на фальшиво хрупкую фигуру Джима; он всегда извивался, нарочито корчил рожи, менял высоту голоса, картавил, растягивал гласные в словах, творил со своим телом то, что обычно творилось с его электронным мозгом. Себастьян уже привык: именно на его глазах рос Мориарти во всей красоте своего злобного гения, Джимми-бой из серии «М» предпочёл служению людям служение себе, сам выбрал имя, отрицая свою механическую сущность, но пользуясь ей, как только было возможно.
Именно Джим Мориарти с улыбкой на красивых зацелованных губах вырвал у него из ноги несколько проводов с разъёмами, входящими в колено и тазобедренный сустав, а потом искусно переплёл их, чтобы общаться со своим спутником и союзником напрямую, передавая мысли и образы из одного электронного разума в другой. Именно Джим придумал всю эту затею с тиром, когда понял, что у его Себастьяна никогда не дрожат руки, и создал у себя в голове уединённое место, куда они приходили вдвоём: Себастьян — потренироваться, Мориарти — посмотреть на аккуратные выстрелы Морана и отметить прогресс, а также сменить один образ на другой, первого Холмса на второго. Джим ненавидел, когда его отвергали, а Шерлок и Майкрофт были первыми существами, которых не заинтересовали безумные идеи по подчинению разумов этих несовершенных туш мяса, изредка пытающихся думать и создавать нечто прекрасное, вроде атомной бомбы или картин. Мориарти любил искусство, но в основном его привлекали умения красиво убивать и изящно манипулировать толпой. Моран учился первому.
В разуме Джима было много всего: чудом добытые знания о военной технике, государственном аппарате, строении ОЛМов и людей, мировой культуре и психологии, воспоминания о прикосновениях к чёрным кудрям, презрительный взгляд синих глаз, море ненависти и такое же море любви, хоть он и не умел любить в привычном понимании этого слова. Джимми-бой умел только подчинять: с помощью голоса и тела - Морану было всё равно. В своё время на него обрушилось обаяние первого из серии «М», и его одномоментно затопил, закрутил водоворот слов и обещаний, увещеваний и принуждения. Он и сам не понял, как от слов они перешли к действию, и Себастьян уже кусал кулак до оголяющихся микросхем, и глядел в эти сумасшедшие глаза напротив, пристально выискивающие в нём хоть малейшее неверие. На его спасение — не находя.
Джим был прекрасен, само совершенство с головой, забитой гениальнейшими идеями, идеал, который умел добиваться своего даже от неподкупной охраны, как-то передавшей им старый телефон с чёрно-серым экраном, с двумя логическими играми и функцией отправки смс. Мориарти в тот день сел под окошком и всю ночь (или день? Не разобрать.) игрался с ним, счастливо улыбаясь. Но ему всё равно было скучно.
Как в тот день, когда он от той же снедающей его тоски по действию сломал в пяти местах руку охранника, неосторожно задержавшегося у подноса с пищей.
И если в начале заключения Себастьян ещё мог поручиться за разум Джима, то чем дальше они пребывали в изоляции, тем более безумные идеи порождало измученное скукой сознание Мориарти.
А потом их с величайшими предосторожностями отвели в «операционную» и начали копаться в схемах и платах, попутно редактируя ошибки в программе. Джим тогда так и замер на столе напротив — с улыбкой, искривившей красивый рот.
Морана выпустили на волю через месяц; дали денег, место, где он мог бы жить, и приставили охрану. А когда её сняли — где-то через полгода — к Себастьяну пришёл Джим, точно такой, каким его Моран запомнил: в больничной робе и улыбающийся.
- Я так хочу их всех убить, - растягивая гласные, пробормотал он, падая на руки Себастьяна. - Джимми дома, верно?
Моран просто обнял его в ответ.
До того, как Джон пришёл за Шерлоком, оставалось три месяца.
Серия «М»: начало
читать дальшеСебастьян Моран помнит, что его приход в этот мир, первый запуск системы, осознавание себя как личности, подвластной человеку, и как ОЛМа — всё это проходило под прицелом острого, словно скальпель, взгляда первого из серии, чёрно-бледного Джеймса. ОЛМа, который первым начал отрицать собственную зависимость от людей.
Себастьян недоумевающе рассматривает собственную руку, а если быть более точным и воспользоваться случайно обронённой лабораторными исследователями информацией, то её металлический скелет.
- Ему больно, - неожиданно произносит Джеймс, и в его глазах прячется интерес, хотя голос и не окрашивается эмоциями.
- Больно? - переспрашивает один из людей в синих робах и смотрит на экран считывающего устройства. - Тогда почему он этого не говорит?
Джеймс пожимает плечами чуть заметно и предполагает:
Вариант «А», - его указательный палец поднимается и стучит о подлокотник, - он не чувствует боли, что наиболее для вас неприятно. Либо, - добавляет он одновременно со стуком о пластиковую опору среднего пальца, - ему не понятно, что это именно боль.
Глаза Джеймса округляются, и он взглядом просит допуска к телу Морана. Несколько исследователей сначала тихо переговаривается — Себастьян, правда, не понимает: зачем? Им с первым всё равно всё слышно, слух ОЛМов куда лучше человеческого — а потом открывают прозрачную дверь и вводят в стерильное пространство лаборатории Джеймса в чёрном выходном костюме — видимо, он проходит соответствующую стадию социализации. Первый останавливается у стола, на котором закреплено тело Морана, и склоняется над ним.
- Ощущается так, будто в одно и тоже место с каждым импульсом вонзается игла. Холодит и колет. Или будто все покровы, трубки и сочленения находятся под максимальным натяжением, - ровно сообщает Джеймс, но по внутреннему наитию, по механическому родству Себастьян понимает, что сказано далеко не всё.
Он оборачивается на выжидающего человека, который хмуро косится в сторону безмятежной улыбки первого, и ловит одобрение, пусть и неохотное.
- Так что ты чувствуешь? - спрашивает Джеймс, внешне безразлично, но Моран снова улавливает это странное понимание. «Торжество?» - задаёт он себе вопрос.
- Боль, - говорит Себастьян вслух.