[moraniarty]

Автор: michi-san
Название: Целостность Эго
Дисклеймер: не претендую
Предупреждение: AU, headcanon
Рейтинг: PG
Пейринг: Моран/Мориарти, упоминается Джеймс Мориарти
Жанр: повседневность, ох лол
Описание: Я боюсь Джеймса Мориарти.

Этот странный момент — у Джима застывают глаза. Минуту назад он ходил по комнате, ловил Себастьяна за волосы, писал смски, хохотал, о, он постоянно смеется, особенно сейчас — сейчас он ввязался в игру с Холмсом и безумно этому рад.
— Нетнетнет, — шепчет Джим и бросает в сторону телефон. — Не надо.
В принципе, это может относиться к чему угодно, но, скорее всего, Холмс рванулся не по тому следу, а Джимми это расстраивает — он вляпался в Холмса, влюбился, безумный мальчишка.
— Себастьян, — говорит Джим. Странно тихо, потерянно. — Ты же хорошо стреляешь?
Это размытое «хорошо» звучит почему-то очень важно, и Себастьян пожимает плечом, тянется к своему телефону, все-таки произносит:
— Ты знаешь.
Простого «да» сейчас не хватит, чтобы пригладить закаменевшие плечи. Джим зарывается пальцами в его волосы, рассеянно и бездумно, потом он садится за спиной и обнимает за шею, почти душит — Себастьян готов в любой момент вывернуться, прижать его к полу и сломать руку, это не недоверие, это привычка, Джим пока что в привычку не вошел. Никогда не войдет.
— Я боюсь его, успокой меня, — шепчет Джим ему в затылок.
Себастьян морщится — он нанимался не нянькой, а телохранителем. Он нанимался убийцей, если на то пошло, он просто личный убийца, но — пусть Джим зовет его телохранителем, хотя технически это чепуха, хотя кого это волнует, хотя зачем ему вообще какое-то название. Он просто Себастьян, иногда — полковник, иногда — Себ, плачуще, ноюще, если Джиму скучно и хочется трахаться. Замечательная нянька.
— Кого боишься? — наконец спрашивает Себастьян. Джим наваливается на него, перетекает, упирается лбом в плечо, оплетает руки, как нефтяное пятно.
— Джеймса Мориарти.
Если бы Себастьян был Джимом, он бы тоже себя боялся. О, просто до усрачки.
Дезинтеграция Эго, говорите?
— Мистер Джекил?
Джим роняет его на пол и смотрит в лицо, широко распахивает глаза, захохотав:
— Ты читал? Я думал, дальше «Винни-Пуха» ты не пошел.
Но он давится смехом, по-настоящему давится и начинает задыхаться, кашляет, вытирает из-под носа кровь и смотрит мрачно, зло, тяжело.
— Нет, полковник. Скажи, сможешь застрелить одного ублюдка, когда он придет сюда?
А он придет, говорят дрожащие губы Джима, скоро придет.
Себастьян кривит рот — в принципе, довольно дружелюбно, то есть это означает: не вопрос, а пока иди и умойся.

Джим кладет голову ему на колени. Волосы у него мокрые, и джинсы сразу липнут к ногам, но Себастьяну глубоко насрать. Он трогает лоб Джима — холодный, скользкий от пота.
— Спи.
— Знаешь, жила одна тупая девчонка, которая влюблялась во всех подряд. Она один раз залетела по глупости то ли от механика, то ли от рыбака, и у нее родился славный малыш по имени Джеймс. О, чудесный был ребенок! Сладенький пупс, который не будил мамочку по ночам и не отвлекал от блядок. Она очень любила своего сыночка.
У Джима скрипит голос — он нанюхался, вылакал найденный за диваном виски и уже проблевался, горло разодрано, глаза слезятся. А, и еще он пытался вскрыть себе вены, то есть просто полоснул ножом по руке, но сказал Себастьяну, что очень хотел умереть.
— Через пять лет она опять залетела, Себ! Эта безмозглая идиотка, которую надо бы стерилизовать, залетела опять! Во время беременности она принимала нехорошие таблеточки, поэтому малыш попросился из ее живота раньше срока. Добрый доктор вытащил его, слышишь? А когда эта сука отошла от наркоза, она взяла своего выблядка на руки и сказала: «О, Джейми». Она подумала, что ей снятся ее первые роды, она думала так все те дни в роддоме, и своего второго тоже назвала Джеймсом, и так у нее появилось целых два маленьких пупса по имени Джеймс, бета-версия и релиз.
Себастьян трогает его красивый красный рот, сначала осторожно — пальцами, и это как-то мокро, Джим давится слюной, рассказывая. Потом Себастьян зажимает его рот ладонью, это тоже мокро, Джим лижет его ладонь и закрывает глаза, у него набрякшие веки, по ним размазана подводка.
— Не могу больше смотреть «Glee», — невнятно мычит Джим и пытается укусить затыкающую его ладонь. — Не могу смотреть на ее ебаного кота. И на эту чертову кофту в вишенку.
— Вены режут вдоль, а не поперек, босс.
— Иди нахуй, — он и сам знает, он просто порезался, когда пытался сделать сандвич. Никчемное криворукое уебище, думает Себастьян. Это очень ласковая мысль, и Себастьян решает, что сейчас Джиму нужен трах — чтобы забыть кофту в вишенку, кота и свою мать.

Это следы от собачьих клыков у него на голени, думает Себастьян. Больше ни о чем не думается, Джим вертится на кровати, будто чувствует кожей муравьев, и хочется хлопнуть его по голове, чтобы перестал.
— Это Бетси, — Джим легко ловит его взгляд. — Мать подарила Бетси ему на семнадцатилетие. Огромного мастифа, которого первый хозяин хотел утопить, потому что ему были дороже несушки, чем бешеный сторожевой пес. Джеймс хотел мотороллер и трахнуть дочку мясника, а Бетси хотел сожрать мою ногу. Успеваешь за мыслью? Это был очень веселый день рождения, Себ.
Джим садится и отпихивает пустой пододеяльник, широко распахивает глаза, потом закрывает лицо руками, потом успокаивается и глухо хихикает в свои запястья.
— Так вот. Бетси выдрал ему кусок щеки. Не вышло у Джеймса трахнуть дочку мясника.
Себастьян трогает шрамы спокойными холодными пальцами, ему срать на этого Джеймса, срать, есть он или выдумка, но ему нравятся эти шрамы — они уродливые и их хочется облизать.
— Потом он всем говорил, что подорвался на мине, там было дохера мин, прямо в лесу. Лживый ублюдок. На самом деле он пытался спасти меня.
Я люблю, когда меня спасают, говорит Джим в шею Себастьяну. Если я умру, вытащишь меня?
Нет. Нет, говорит Себастьян, я в пекло за тобой не полезу. Выбирайся сам, в преисподней я тебе не помощник.
Думаешь, я попаду в ад?
А есть еще варианты?

Джим кричит про галстук, но Себастьян смотрит в окно, ему не до того.
— Иди сюда, — говорит он, он собирает винтовку и выключает хрипящую магнитолу. — Он?
— Не стреляй, — Джим достает телефон, он пишет смску, высунув пахнущий жвачкой язык, а потом щурится. — Не смей стрелять.
Себастьян ловит его за волосы, притягивает к себе и шепчет, лизнув сухим языком губы:
— Но я хочу.
Джим бьет его по лицу — неожиданно сильно, было бы неожиданно сильно, если бы Себастьян не перехватил его руку, не вывернул ее, прижав Джима к себе.
Это чертовски больно, но Джим только приподнимает брови, его зрачок заливает нефтяным пятном радужку, а сам Джим — Себастьяна.
— Выстрелишь? — он не говорит вслух.
Себастьян отпускает его руку и разбирает винтовку.